Сосны против берез
Или о дуализме рязанской романтики
Области, где даже обычные с виду грибы оказываются с глазами и патриотическими порывами, действительно, свойственна двойственность. Березовая роща тут чередуется с сосновым бором, уходящие за горизонт просторы сменяются крутыми склонами оврагов и холмов, пески переходят в трясины, а проза спорит по красоте с поэзией. И эмоции от прогулок среди всего этого — самого разного спектра.
Успенский собор и колокольня кремля в Рязани
Фото: Getty Images
Успенский собор и колокольня кремля в Рязани
Фото: Getty Images
Как и положено, Рязанская область обросла штампами, правда, часть из них уже умело обратила в туристические развлечения. Например, грибы с глазами в Рязани теперь выполнены в бронзе и во множестве украшают центр. Пройти и сфотографировать их всех — значит увидеть большинство знаковых мест города. Но легенда, стоящая за шуточкой, весьма сурова и хорошо отражает прошлое края.
Редакция благодарит проект «Медиаразведка» сервиса путешествий Туту за организацию поездки.
Дело в том, что набеги южных соседей на Рязанские земли случались весьма часто. И подобраться незамеченными по здешней лесистой местности прямо к поселениям врагу не составляло бы труда. Если бы не грибы. Они росли — и по-прежнему растут тут — в таком большом количестве, что неприятель непременно наступал на упругие шляпки. А это, конечно, обнаруживали местные разведчики, мониторя окрестности. Так рязанцы успевали подготовиться к отражению атаки неприятеля.
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
С тех пор утекло много воды реки Трубеж, на которой стоит современная Рязань. В России, кстати, как минимум две реки Трубеж. При впадении другой в Плещеево озеро был основан Переславль-Залесский в Ярославской области. Кстати, Рязань раньше именовалась Переяславлем-Рязанским и получила современное название только в 1778-м — в память о разрушенном ранее монголо-татарами поселении южнее. Месторасположение первой Рязани на берегу Оки при Спасском затоне сегодня ездят осматривать жадные до знаний туристы. Там среди лугов сохранились руины храма и есть следы раскопок — археологи тут продолжают исследования.
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Происхождение слова «Рязань» часто связывают с понятием «отрезанных земель», в которые превращались здешние низины и луга по весне с разливом реки Оки. Сохранились воспоминания путешественников, которые оказывались отрезаны от дороги на Москву, например, в районе Солотчи, куда и сейчас попасть можно только по мосту. А когда-то если они не успевали проскочить до схода льда и таяния снегов, то были вынуждены ждать неделями спада высокой воды. Те же, кто соглашался сесть в лодку, тоже не скупятся на эмоции в описании высоких волн и сильного ветра — будто они пересекали бескрайнее море.
Впрочем, когда с высокого монастырского холма в Солотче смотришь вниз на извилистые русла Солотчи и Старицы и на равнину за ними до горизонта, образ моря рождается с легкостью. Да и было оно тут в древности — в песчаных карьерах под Рязанью сейчас часто находят акульи зубы и окаменелых моллюсков.
Солотчинский монастырь стоит с 1390-го. Был основан представителем рязанской ветви Рюриковичей Олегом Рязанским. В его истории есть эпизод, когда в XVIII веке рухнул храм на краю холма, подмытый разлившимися реками. Но сегодня берег укреплен, а посетители любуются постройками монастыря конца XVII века, в том числе Свято-Духовской церковью по проекту Якова Бухвостова, одного из основоположников нарышкинского барокко. (Он же возводил и огромный, но лаконичный Успенский собор в Рязанском кремле, и более вычурную Спасскую церковь в селе Уборы Одинцовского района Подмосковья.)
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
Сохранилась фотография Солотчинского монастыря 1930 года. Ее сделал приехавший в Солотчу тогда писатель Константин Паустовский. Впрочем, в самой Рязани он бывал и раньше — наведывался с 1923-го к родственникам первой жены, одним из которых был, кстати, протоиерей Успенского собора.
С 1930-го Паустовский стал регулярно снимать домик в Солотче. В первый год поселился у соседей местного таланта — гравера Ивана Пожалостина, потом приноровился арендовать баню у его родственников. Привозил сюда семью и друзей. И много работал. Здесь им написаны основные вещи следующих 20 лет.
Сегодня в музее Пожалостина рассказывают про прогулки Паустовского с семьей художника по окрестным полям и лесам. А леса тут на песчаной почве сосновые. Сейчас в них размечены многокилометровые «Тропы Паустовского» для современных любителей трекинга. А когда-то писатель бродил по ним с ружьем в компании верного пса. Или отправлялся на рыбалку. Увиденным в мещёрских лесах и на разливных лугах Оки делился и в очерках, и в письмах друзьям.
Начало прогулочного маршрута «Тропа Паустовского» — в районе Солотча в Рязани
Фото: Фотобанк Лори
Начало прогулочного маршрута «Тропа Паустовского» — в районе Солотча в Рязани
Фото: Фотобанк Лори
«Вчера я ходил на Промоину, а оттуда прошел лугами на пески и обратно домой. Воздух острый, свежий, и очень трогательно доцветают последние цветы — желтая ромашка, гвоздика и одуванчик. Трава уже пожелтела. Сад тоже начал желтеть. Я через каждые два-три часа, когда работаю, выхожу в сад проветриться. Фунтик ходит со мной и роет со страшным лаем огромные ямы. Он очень много спит. Появилась новая рыба — язь. Очень хорошие язи клюют на Старице (вода сейчас совершенно прозрачная, водоросли уже увяли и опустились на дно). Язи очень красивые, с золотыми жабрами и огненными перьями»,— рассказывает он в письме ко второй жене Валерии в сентябре 1938-го.
«Уже ходил на Старицу и Промоину, а вчера на Прорву. Снова был солнечный, даже жаркий день, и мы почти весь день сидели у озерка,— ты его знаешь,— сейчас это совершенно фантастическое место. Берега в желтых и красных зарослях, и все это отражается в черной воде. Клев замечательный. Берет крупная рыба. Я начал работать, написал уже две главы»,— это он ей же в сентябре 1945-го.
Добраться даже в те годы сюда, кстати, было не то чтобы просто. Либо по Оке и потом на телегах. Либо по железной дороге до Тумы, а оттуда на узкоколейке до Солотчи через Спас-Клепики.
Былое и Тума
Этот поселок достоин отдельного рассказа. Потому что тут случались удивительные повороты истории. И сохранились невиданные тому свидетельства. Вот только один пример — Троицкий храм. Его строили почти всю вторую половину XIX века, а еще ремонтировали — то после пожара, то после подтопления. Ведь стоит он на болотистых мещёрских почвах, а не на окских песках. А расписали только к 1910-му. Еще позже, в 1917-м, привезли иконостас — тяжеленный, мраморный, аж из Италии от европейских резчиков. Доставка оказалась возможна только благодаря наличию железной дороги. Церковь почти не закрывалась в советское время, хотя был момент, когда сюда пустили клуб и когда тут устроили зернохранилище. Но и алтарь, и росписи — невиданные по масштабу, на стенах и сводах, уцелели. Зайти, ахнуть, долго бродить, изучать, любоваться, вспоминать первоисточники из истории европейской живописи — необходимо.
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
От Спас-Клепиков легко пробраться песчаной дорогой по сосновому бору до кордона 273, называемого сегодня именем писателя. Тут жил с семьей лесник Алексей Желтов, с которым Паустовский подружился и к которому наведывался пожить — на берегу лесного озера с темной от обилия железа водой среди сосен и болот. Кордон сегодня восстановлен — в 1980-е уже после смерти лесника он был уничтожен пожаром. Ну а природа тут та же, которую так ценил Паустовский,— прозрачный воздух, летом запах смолы от прогретых солнцем сосен и комариный звон в лесной тиши.
Удивительно, но совсем иные пейзажи в самих Спас-Клепиках. Тут сплошь березы — коренастые, вовсе не изящные подмосковные, с бело-черными крепкими стволами. Спас-Клепики — точка пересечения не во времени, но в пространстве двух талантов. Еще до путешествий Паустовского по Мещёре здесь с 1909-го три года провел в церковно-приходской школе подростком Сергей Есенин. Он уехал отсюда в Москву 19-летним. И увез свою поэзию и свое ощущение России. Как оно зародилось и во что вылилось, рассказывают и в здешнем музее в здании школы, и в родном Есенину Константинове, тоже рязанском, на высоком берегу Оки. Там березы гораздо выше — подпирают синее-синее небо. А само оно сливается с далекой-далекой линией горизонта за бескрайними полями.
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Андрей Белавин, Туту Медиаразведка
«Есенину я обязан многим,— напишет Паустовский в "Книге скитаний". Он научил меня видеть небогатую и простую Рязанскую землю — ее синеющие речные дали, обнаженные ракиты, в которых посвистывал октябрьский ветерок, пожухлую крапиву, перепадающие дожди, молочный дым над селами, мокрых телят с удивленными глазами, пустынные, неведомо куда ведущие дороги». Чем быть обязанным им обоим — и Рязанщине после путешествия сюда,— дело каждого ее любителя. А нелюбителями отсюда не уезжают.
Про рязанский Касимов читайте тут Григория Ревзина.