По имени «Солнце»
От советского НПО до арт-объекта
На XIX Архитектурной биеннале в Венеции, проходящей с 10 мая по 23 ноября, представлено 66 национальных павильонов. Как и три последних года, Россия в выставке не участвует. Зато в этом году дебютирует Азербайджан, а павильон Узбекистана, получающий большое внимание критиков и публики, курируют Екатерина Головатюк и Джакомо Кантони из российско-итальянского бюро Grace.
Ирена Липене. Фрагмент люстры «Парад планет», 1987. Павильон Узбекистана на XIX Архитектурной биеннале в Венеции
Фото: Gerda Studio | ACDF
Ирена Липене. Фрагмент люстры «Парад планет», 1987. Павильон Узбекистана на XIX Архитектурной биеннале в Венеции
Фото: Gerda Studio | ACDF
Узбекистанский проект стал ответом на центральную тему биеннале «Intelligens. Natural. Artificial. Collective.» («Разум. Естественный. Искусственный. Коллективный»). Куратор Карло Ратти предложил участникам сделать ставку на инклюзивность, адаптивность и сотрудничество в решении глобальных проблем, в частности климатического кризиса. Выставка проходит на двух основных площадках — в садах Джардини и в Арсенале, а также в павильонах по всему городу. Узбекистан разместился в Арсенале, рядом с Италией и Китаем.
Фото: Gerda Studio | ACDF
Фото: Gerda Studio | ACDF
Фото: Gerda Studio | ACDF
Фото: Gerda Studio | ACDF
Фото: Gerda Studio | ACDF
Экспозиционный дизайн узбекского павильона продумали Екатерина Головатюк и Джакомо Кантони. В прошлом архитекторы сотрудничали с бюро OMA/AMO и разрабатывали культурные и исследовательские проекты в Европе и Гонконге. Сохранение архитектурного наследия, особенно зданий XX века,— одна из ключевых тем в работах Grace. Над выставками они много работали в Музее современного искусства «Гараж»: например, оформляли экспозиции «Мы храним наши белые сны» о русских художниках на Востоке и «Зеркало без памяти» Томаса Деманда.
Екатерина Головатюк и Джакомо Кантони — основатели Grace, международной студии архитектуры, дизайна, урбанизма и исследований
Фото: Grace
Екатерина Головатюк и Джакомо Кантони — основатели Grace, международной студии архитектуры, дизайна, урбанизма и исследований
Фото: Grace
Название проекта от Узбекистана и Головатюк/Кантони — «A Matter Of Radiance». В зависимости от желаемого акцента и поэтичности это можно перевести как «Суть сияния» или «Материя света». В центре внимания здесь уникальный научный комплекс в предгорьях Тянь-Шаня, похожий на декорации к научно-фантастическим фильмам прошлого.
Поначалу это место называли «объект "Солнце"», затем — гелиокомплексом «Солнце» и в конечном счете НПО «Физика-Солнце». В нем находится Большая солнечная печь с тепловой мощностью 1 мегаватт. С помощью нее можно изучать поведение материалов в экстремальных температурах, получать тугоплавкие металлы и жаропрочные объекты (некоторые из них стали частью экспозиции в Арсенале).
Что было
Грандиозный объект начали строить в 1981 году в 45 километрах к востоку от Ташкента. Место в горах, среди пастбищ и виноградников, выбрали в первую очередь из-за благоприятного климата: не менее 270 солнечных дней в году и чистый разреженный воздух, приносимый ветром с гор. Одним из главных инициаторов проекта был узбекский физик-ядерщик Садык Азимов, который много лет работал над возобновляемыми источниками энергии и высокотемпературными технологиями.
Помимо солнечной печи с жаропрочной технической башней, «Солнце» состоит из главного корпуса с конференц-залом и библиотекой, гелиостатного поля с 62 солнечными батареями (гелиотропами) и концентратора — эффектного сооружения с пирометрической лабораторией и вогнутой линзой из 10 700 зеркал. Проходя через гелиотропы, солнечная энергия направляется в концентратор, который создает температуры до 3000 градусов по Цельсию (половина температуры поверхности Солнца) и очень яркий свет.
Фото: private archive of Azimov family | ACDF
Фото: private archive of Azimov family | ACDF
Фото: private archive of Azimov family | ACDF
Фото: ACDF
Фото: ACDF
На строительство ушло шесть лет. Помимо ученых, в проекте участвовала большая творческая группа, в которой был москвич Виктор Захаров — главный архитектор Минатома, фигура довольно загадочная. Из-за работы на засекреченных объектах о нем мало что было известно. Незадолго до смерти в 2021 году от проектирования реакторов он переключился на храмы, один из которых имеет форму корабля (храм Троицы Живоначальной на территории дачного поселка СНТ «Плесково» в Новой Москве.— Прим. ред.). Как предполагают кураторы в каталоге к павильону Узбекистана, возможно, интерес к религии проявился у Захарова еще во время работы над гелиокомплексом — на ранних эскизах архитектор изображал солнечных божеств.
В мире существует только одно сооружение, подобное «Солнцу». Другую большую солнечную печь, Оделийскую, в 1969 году построили на юге Франции, в Восточных Пиренеях. В Узбекистане солнечный механизм появился как раз в ответ на французский проект — кураторы объясняют, что это «типичный случай конкуренции времен холодной войны».
Что будет
В статье журнала «Архитектура СССР» от марта—апреля 1988 года авторы проекта пишут, что «столкнулись с совершенно непривычными для себя типами сооружений».
Чтобы подчеркнуть футуристическую миссию советской науки, в архитектуре комплекса объединили хайтек и машинную эстетику, новейшие строительные и отделочные материалы. Стройку сильно тормозили сложные сейсмические условия: в Узбекистане нередки землетрясения, и из-за активности земной коры нужно было исхитриться разместить весь комплекс на едином скальном массиве и укрепить его.
Для конструкций главного корпуса использовали бетонные блоки антисейсмических серий ИИС-20 и ИИС-04. Одно из главных архитектурных достижений здесь — разработанная специально для проекта система защиты от солнца с помощью легких стальных экранов на фасадах.
По размаху и детализации из всех позднесоветских научных объектов «Солнце» превзошел разве что высотку президиума РАН в Москве. Самое невероятное в гелиокомплексе — элементы ручной работы в главном корпусе, люстры литовской витражистки Ирене Липене, отлитые из металла и стекла янтарных оттенков: «Гимн Солнцу», «Парад планет», «Млечный Путь», «Луна». Они сочетаются с гипсовыми подвесными потолками, отделкой из мрамора и местного травертина. По индивидуальным проектам разработали ручки дверей в конференц-зале, поручни антресолей и изящных винтовых лестниц в фойе, фонари и торшеры наружного освещения и многое другое.
Строительство гелиокомплекса «Солнце» в предгорьях Тянь-Шаня в Узбекистане, 1984
Фото: Награльян Александр / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Строительство гелиокомплекса «Солнце» в предгорьях Тянь-Шаня в Узбекистане, 1984
Фото: Награльян Александр / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Во внутреннем дворе архитекторы собирались создать «цветной ковер из живых цветов», но это, как и многое связанное с этим проектом, осталось на бумаге. «Солнце» было триумфом советской науки — а потом ее лебединой песнью.
Здесь планировали получать водородное топливо и цирконий, ставить эксперименты, которые невозможны в других лабораториях. Так как печь очень быстро достигает высоких температур, в «Солнце» проводили опыты в условиях, подобных космическим, и испытывали обшивку корабля «Буран». Летчик-космонавт Владимир Джанибеков называл проект «рывком в XXI век»: «Гигантская пирамида Солнца, выложенная из каменных глыб ацтеками, служила богам. Объект „Солнце" не менее величав, и он служит людям».
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Фото: Armin Linke | ACDF
Но уже через короткое время советские чиновники обрушились с критикой и по поводу самого проекта, и по поводу потраченных на него денег. Во время разгромного доклада в ноябре 1988-го от разрыва сердца умер инициатор проекта академик Садык Азимов — на момент создания комплекса он был директором Физико-технического института в Ташкенте, а позже генеральным директором НПО «Физика-Солнце». В постсоветском Узбекистане финансирование гелиокомплекса временно прекратилось. Затем с него сняли секретность и возобновили эксперименты. Здесь получают водородное топливо, искусственные сапфиры и изумруды, сверхпрочную карбоновую нить для гоночных болидов и бронежилетов. Последние пять лет в гелиокомплексе развивают научный туризм, в него водят экскурсии.
Фото: Валерий Мельников / РИА Новости
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Getty Images
Чем сердце успокоится
Павильон Узбекистана на биеннале повествует прежде всего о двойственности и амбивалентном характере гелиокомплекса. С одной стороны, этот футуристичный проект поражает грандиозными масштабами, которые соответствуют биполярной логике холодной войны. С другой, результаты его весьма скромны, а назначение и причину существования приходилось переосмысливать каждый раз, когда менялись социальные, экономические и политические обстоятельства.
Той же бинарной логике следует экспозиция Головатюк и Кантони. Она подчинена оппозиции надежного и хрупкого, современного и архаичного, торжественного и утилитарного. Но вместо того, чтобы критиковать избыточность печи, павильон сосредоточен на потенциале этой «когнитивной трещины» — как говорят сами кураторы,— ее значении и актуальности в науке и за ее пределами.
Фото: Luca Capuano / La Biennale di Venezia
Фото: Luca Capuano / La Biennale di Venezia
Фото: Luca Capuano / La Biennale di Venezia
Фото: Luca Capuano / La Biennale di Venezia
В Венецию привезли не только кураторские тексты, но и реальные фрагменты печи, а также предметы, которые пробовали производить с ее помощью, труды советского времени по физике и даже одну из поразительных люстр из литого стекла. «Подвешенная во времени и пространстве, эта архитектура излучает утопическую ауру на окружающий ландшафт»,— объясняют кураторы экспозиции.
Выставочный проект и каталог стали частью более широкого исследования ташкентского модернизма, которое началось в 2021 году под руководством Гаянэ Умеровой, выступившей комиссаром узбекского павильона. Как подчеркнула в каталоге советник президента Узбекистана Саида Мирзоева, «A Matter Of Radiance» отражает подход страны к сохранению наследия как динамичного процесса адаптации, переизобретения, поиска синергии в культурной памяти и экологической устойчивости.