«Критик назвал зал «клеткой для диких»
В Музее русского импрессионизма открылась выставка «Русские дикие»
Директор музея и сокуратор выставки Юлия Петрова рассказала о главных героях экспозиции — фовистах, модернистах, авангардистах из Франции и России, о дерзости в живописи и в жизни начала XX века. И о том, зачем нужно будоражить зрителей.
Александр Русаков. «Лошади на водопое», 1923–1925
Фото: Собрание Романа Бабичева
Александр Русаков. «Лошади на водопое», 1923–1925
Фото: Собрание Романа Бабичева
Кто такие «русские дикие»?
Название выставки — перефразированное заглавие статьи Давида Бурлюка «"Дикие" России» в альманахе художественного объединения «Синий всадник», вышедшем в 1912 году в Мюнхене.
Но история эта началась раньше — и не в России, а во Франции. «Дикими зверями» (франц. les fauves) первым обозвал некоторых участников Осеннего салона 1905 года французский критик Луи Воксель. Не всех — тех, чьи картины были собраны в отдельном, седьмом, зале и были похожи на «оргию цвета». А кто там был? Анри Матисс, Андре Дерен, Морис де Вламинк, Альбер Марке и их друзья, всего — 12 художников. Живопись, которую они представили на ежегодной парижской выставке, резко порывала с традиционным искусством. Она отказывалась от перспективы, от цветовой гармонии — в пользу яркости и интенсивности цвета, от объема — в пользу плоскостности. Для критики все это было так возмутительно, что Луи Воксель назвал зал, в котором были представлены работы, «клеткой для диких». Как это не раз бывало в истории искусства, издевательское словечко — в русской транскрипции «фовизм» (от франц fauves — дикие) — прижилось и стало термином.
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Фото: ГМИИ им. А. С. Пушкина
Русских художников фовистами не называли. Но через семь лет после той скандальной выставки в Париже Давид Бурлюк, которого мы знаем не только как живописца и поэта-футуриста, но и как чрезвычайно активного арт-критика, перечислил в своей статье «русских диких». Представителями нового искусства он, например, назвал себя и своего брата Владимира Бурлюка, Михаила Ларионова, Павла Кузнецова, Мартироса Сарьяна, Петра Кончаловского, Илью Машкова, Наталью Гончарову, Василия Кандинского и некоторых других художников. Бурлюк назвал в материале тех, кто в русском искусстве, на его взгляд, производил подобное французским фовистам впечатление. Тех, кто так же будоражил публику.
Фото: ГМИИ им. А. С. Пушкина
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
«Подобно великим французским мастерам, например Сезанну, Ван Гогу, Пикассо, Дерену, Ле Фоконье, отчасти Матиссу и Руссо, <они> открыли новые принципы прекрасного, новую дефиницию красоты в своих произведениях. Чтобы понять произведения названных художников, нужно выбросить за борт все академическое старье. Необходимо выразить чувство, что непросто для людей, погрязших во всевозможных "сведениях" о прекрасном».
Давид Бурлюк. «"Дикие" России», 1912 год, сборник «Синий всадник», Мюнхен
Фото: Государственный Эрмитаж
Фото: Частное собрание
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Фото: Собрание Екатерины и Владимира Семенихиных, Москва
Мы тоже объединили русских диких вокруг французского ядра. Сделать это получилось благодаря партнерству с Пушкинским музеем. Выставка «Русские дикие» — наш совместный проект, для которого Пушкинский предоставил работы, например, Матисса, Дерена, Марке, Мангена. Еще несколько зарубежных произведений прислал Эрмитаж. Работы русских мастеров съехались к нам из 51 музея нашей страны — из московских собраний и из самых отдаленных регионов, из государственных и частных коллекций. Выставка получилась масштабная — в экспозиции больше 110 картин.
Среди разделов выставки есть «дикий символизм», «дикий импрессионизм», «примитивизм»... но нет фовизма как такового. Почему так?
Нет никакого сформированного течения под названием «русский фовизм». Но черты своеобразной художественной дикости — эксперимента, расширения границ привычного, протеста против традиционного — можно найти практически во всех стилях, существовавших в русском искусстве начала XX века. Этакая «дичь» встречается и в опытах художников, которых можно причислить к импрессионистам, и у символистов из «Голубой розы», и даже у живописцев с академическим бэкграундом.
Фото: Частное собрание
Фото: Собрание Иветы и Тамаза Манашеровых, Москва
Фото: Государственный Русский музей
Фото: Саратовскии? государственныи? художественныи? музеи? им. А. Н. Радищева
Поиск эксперимента был абсолютно здоровым и нормальным явлением в начале XX столетия. Как, впрочем, и всегда, особенно для молодого художника. Но в те годы на это толкал сам ход истории: люди вступали в новый XX век с ощущением, что они в разгаре технической революции, что вот-вот жизнь абсолютно изменится. И она действительно менялась стремительно, хотя в некоторых моментах не так, как они того ожидали. Начало XX века буквально требовало от художников нового языка.
Импрессионизм, который всего за пару десятилетий до описываемых событий потрясал умы, стал просто нормой и классикой. Любой художник, проходивший в 1900-х обучение в санкт-петербургской Академии художеств или в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, уже должен был осваивать приемы импрессионизма. Художник Андре Дерен в это время писал, что нужно «найти выход из тупика импрессионизма». Всего-то промелькнула пара-тройка десятилетий — и уже тупик. Анри Матисс говорил, что молодому художнику из дивизионизма нужно «сбежать, как из дома провинциальных тетушек, в поисках настоящих приключений». А дивизионизм — следующий шаг после импрессионизма, но и его уже было недостаточно. Тогда все быстро устаревало.
Расцвет фовизма пришелся на четыре года — с 1904 по 1908 год. Нет никаких последовательных фовистов, которые были бы верны этому направлению всю жизнь. Посмотрите, как менялось творчество Анри Матисса — от импрессионизма до абстрактного модернизма. Живописная манера Петра Кончаловского тоже менялась до неузнаваемости с течением времени. Назвать Мартироса Сарьяна фовистом глобально было бы неправильно, но те его работы, которые мы показываем, как раз иллюстрируют интерес к этим самым дикарским методам. То же самое можно сказать буквально о любом художнике, который представлен на нашей выставке.
Получается, выставка не о каком-то определенном стиле, а скорее о творческом методе — о дикости в живописи начала XX века. Насколько эта тема ваша?
Абсолютно наша! Мы развиваем Музей русского импрессионизма как современный музей классического искусства. Работаем с периодом бытования русского импрессионизма, это — плюс-минус 50 лет: с 1880-х до 1930-х. Соответственно, все, что происходило в русской живописи в это время,— увлечение импрессионизмом, символизм, выставки передвижников, авангард, раннее советское искусство и прочее — наша тема. Там великое множество явлений, событий, имен, о которых нашим кураторам удается интересно рассказывать публике. И эта выставка, посвященная «дикому искусству», тоже отлично укладывается в обозначенный период и в нашу тематику.
В проекте «Русские дикие» мы говорим об искусстве, которое в свое время шокировало современников. Но сегодня, с позиции XXI века, это, конечно, уже общепризнанные шедевры. Имена, встречающиеся на выставке,— от Матисса до Шагала — это классики мировой и русской живописи. Вряд ли кто-то еще воспринимает их как бунтарей. Сегодняшнему зрителю трудно даже представить то возмущение, которое переживали, глядя на картины фовистов, зрители 100 лет назад.
А мы на этой выставке пытаемся напомнить и дать возможность прочувствовать всем пришедшим то впечатление, которое это искусство производило именно на своих современников. Мне лично очень хотелось эмоционально переместить гостей музея XXI века в прошлое, смоделировать условия и ощущения от столкновения с чем-то эпатажным, нахальным, попирающим основы общественного вкуса и выходящим за рамки приличий.
Фото: Собрание Иветы и Тамаза Манашеровых, Москва
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Фото: Государственный Эрмитаж
Хотите встряхнуть публику? Картина Баския и Уорхола в самом начале экспозиции тоже для создания нужного настроя?
Работа Баския и Уорхола «Без названия» (1984) является эпиграфом к этой выставке. Она не относится ни к фовизму, ни к русскому, ни к французскому искусству — она призвана взбудоражить нашего зрителя. По большому счету и Жан-Мишель Баския, и Энди Уорхол сегодня уже тоже классики. И картина эта, написанная 41 год назад, приехала к нам из коллекции государственного Русского музея. То есть это самая что ни на есть классика искусства XX века, но с нужным нам «диким» настроением.
Экспозиция выставки «Русские дикие», Музей русского импрессионизма
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Экспозиция выставки «Русские дикие», Музей русского импрессионизма
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Расскажите, кто главные герои этой выставки?
Большая часть художников, чьи работы представлены в проекте «Русские дикие»,— постоянные герои наших выставок. Роберт Фальк, Петр Кончаловский, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова экспонируются у нас минимум по два раза в год. Только что на выставке «Изображая воздух. Русский импрессионизм» были прекрасные полотна Михаила Ларионова из собрания Третьяковской галереи, и Илья Машков был, и Петр Кончаловский.
Почему так получается? В судьбы этих художников, в их творческое наследие уместилось очень разное искусство. В русской живописи, так уж сложилось, нет последовательных импрессионистов: нет художников, которые от первой своей картины до последней оставались бы верны канонам импрессионизма. Наше искусство очень подвижное в этом плане. Во Франции есть последовательный импрессионист Клод Моне, а у нас нет Клода Моне. И если в какой-то момент я это воспринимала как проблему — наследие импрессионизма в России есть, а импрессионистов от начала и до конца творческого пути нет,— то сейчас мне уже кажется, что эта специфика только добавляет интереса: в пределах одной биографии можно столкнуться с огромным количеством стилей. Исследовать подобные творческие метаморфозы очень увлекательно.
Помимо былого возмущения бунтарством «русским диких», какие чувства у зрителей вы хотели бы вызвать этой выставкой?
Хочется, чтобы люди уходили с нее с ощущением душевного подъема. Выставка, на которой собрано такое количество молодого искусства,— а произведения, которые мы здесь показываем, в основном созданы молодыми художниками — должна заражать азартом, вдохновлять на пробы, эксперименты, свершения. Такие ощущение мне хотелось бы подарить нашим гостям.
И конечно, желание узнать еще больше. Для нас каждый раз победа и радость, когда люди пишут, что узнали о каком-то неизвестном для себя художнике на нашей выставке и начали искать про него дополнительную информацию. Еще нам очень важно, чтобы на выставках были представлены произведения из разных музеев нашей страны. Я сама много езжу по России и знаю, какие сокровища хранятся в региональных собраниях. Когда рассказываю об этом, вижу, как люди удивляются: «Да вы что! Ну надо же! А я вот был в таком-то городе, но в музей не ходил». Как-то по умолчанию многим кажется, что за пределами Третьяковской галереи или Русского музея ничего интересного не может быть. А там потрясающие вещи.
Раз мы заговорили о новых для зрителя именах (или хорошо забытых старых), кто в этот раз, на ваш взгляд, станет открытием? Кого нельзя пропустить?
Расскажу про своего любимца на этой выставке — Сергея Лобанова. Художник, чьи пейзажи выставлялись на первых выставках объединения «Бубновый валет». Он был студентом Ильи Машкова, при этом очень рано начал разбираться в мировом искусстве. Например, давал уезжающему в Европу преподавателю советы — какие города и музеи посетить и что в них посмотреть. Лобанов был прекрасным художником, но он еще был историком искусства, обладал, что называется, «глазом» на талантливую живопись.
Сергей Лобанов. «Белый флигель», 1914
Фото: Вятский художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых, Киров
Сергей Лобанов. «Белый флигель», 1914
Фото: Вятский художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых, Киров
В 1920-х искусствовед и художник Сергей Лобанов был хранителем национализированного собрания Сергея Щукина. После он занял пост заместителя директора Государственного музея нового западного искусства, чья коллекция стала основой собрания импрессионистов ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Но это — мой выбор. Всего над проектом «Русские дикие» работали три куратора. Со стороны Пушкинского музея — заместитель директора по научной работе Илья Доронченков. Со стороны Музея русского импрессионизма — моя коллега Вера Рябинина, специалист выставочного отдела, и я. Вера провела большую работу по поиску как раз таких художников, которые могли бы остаться за бортом выставки, но благодаря ей не остались.
Значит, молодых художников столетней давности будет много. А с молодыми современными художниками вы тоже в этот раз работали?
Да, для нас, как музея, привыкшего работать с классическим искусством, это — смелый эксперимент. Весь третий этаж в проекте «Русские дикие» мы отдали на откуп четырем молодым художникам, которые создали по сути оммаж французскому фовизму и Анри Матиссу в первую очередь. Проект называется Matisse Remix, он более хулиганский, чем выставка в нашем основном зале. В главной роли там Кирилл Манчунский, он стал автором росписи стен. Помимо него, свои работы — живопись, керамику, коллажи — предоставили еще Игорь Скалецкий, Варвара Выборова и Катя Бочавар.
Спецпроект Matisse Remix
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Спецпроект Matisse Remix
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Такие интервенции современного искусства будут продолжаться? Как вы видите развитие этого направления в вашем музее? И как вы на него решились?
Это была инициатива в большей степени команды музея, чем моя личная. Я консервативнее, чем коллеги. Очень долго мы не работали с современным искусством вообще, и вот они со своим молодым задором убедили меня попробовать вступить на это поле.
Выставка «Русские дикие» уже третий по счету проект, к которому мы привлекли современных художников. Но важно, что мы не делаем выставок сегодняшнего искусства, а предлагаем именно интервенции в наши выставки, посвященные классике. Музей продолжает работать со своей темой и периодом, но теперь использует для этого еще и ресурсы современного искусства.
Спецпроект Matisse Remix
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Спецпроект Matisse Remix
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Тут скорее стоит задавать вопрос: почему мы так долго этого не делали? Может быть, я трусовата…
Судя по новой выставке, скорее наоборот…
То ли еще будет.
А что будет? У вас с аншлагами прошла большая выставка, посвященная импрессионизму. Сейчас идет выставка о постимпрессионизме (условно). Будет ли выставка, посвященная абстракционизму?
Когда-нибудь, может, и будет. У музеев очень далекий горизонт планирования — сейчас на два года вперед все уже расписано. То есть у нас готов выставочный план до лета 2027 года, и выставки «Русская абстракция» или чего-то подобного там нет.
Фото: Вятский художественный музей им. В. М. и А. М. Васнецовых, Киров
Фото: Частное собрание
Сейчас нам очень интересно посмотреть, как публика воспримет проект «Русские дикие» после успеха предыдущей выставки «Изображая воздух. Русский импрессионизм». Следующий — осенний — проект будет посвящен Владимиру Гиляровскому, человеку для Москвы, да и для России, легендарному и любимому. Выставка планируется необычная, с интересным нарративом. Так что мы сами заинтригованы: интересно, как публика отреагирует на нашу работу?
Если заглянуть чуть дальше плана — есть ли художник, которого вы мечтаете выставить в Музее русского импрессионизма?
Когда работа над проектом Музея русского импрессионизма только начиналась, когда еще не было даже здания, но были мечты,— нам очень хотелось привезти в Россию полотна Густава Климта. Тогда не удалось, и, наверное, в ближайшие годы тоже будет затруднительно не только для нас — для всех площадок страны. Но мне хотелось бы верить, что однажды это произойдет.