Слухи и сплетни, слова и связи

Новинки книжного салона на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге

Форум в Северной столице проходил с 22 по 25 мая. Weekend предлагает подборку его главных новинок: фэнтези на историческом фундаменте, любовные письма Джеймса Джойса, американская женская классика о неидиллической провинции, Франц Кафка глазами биографа и критика, наблюдения за людьми и птицами, женская версия переживания опыта Вьетнама и японская модернистская передышка.

Текст: Владимир Максаков

Паоло Бачигалупи «Навола»

Перевод: Ксения Егорова
«Азбука-Аттикус»

Исторический роман продолжает оставаться главным источником идей и реалий для фэнтези. На этот раз Италия позднего Средневековья или раннего Нового времени — сеттинг столь же интересный, сколь и почти не освещенный в фантастической литературе. Книга интересна атмосферой как бы Ренессанса, капиталистическими отношениями вместо феодальных, «семейным романом» о влиятельных домах, интригами и, конечно, альтернативной историей. Кое-что неизменно: в центре сюжета — взросление главного героя, выбирающего совсем не прямые пути. Кажется, давление материала слишком велико, так что история в каком-то смысле все равно берет верх над воображением — но пусть их соотношение определяет читатель. Если верно, что фэнтези отражает настроение дня, то сегодня точно хочется чего-то оптимистического.

Джеймс Джойс «“Ты стала частью меня самого...” Письма к Норе Барнакл»

Перевод: Сергей Диваков
Jaromir Hladik Press

Любовные письма к жене одного из главных писателей XX века. Особенно интересны они потому, что показывают нам великого Дж. Дж. совсем с другой стороны: пишет он без изысков, разве что порой с огромным напором и удивительной откровенностью, говоря о своих чувствах на грани наивности и дозволенного. Пожалуй, в переписке это самое важное, ведь, сам того не осознавая, автор «Улисса» открывает не только новый способ говорить о чувствах, но и переживать их. Здесь есть место и для эксперимента — великий писатель исходил из универсальности эмоций, а значит, то, что он чувствовал (и описывал) к Норе Барнакл, может быть переведено на всечеловеческий язык. Прекрасный эгоист Джеймс Джойс не был бы собой, если бы не считал, что даже в своих письмах он понимает Нору лучше, чем она сама,— и предсказывает ее ответы. Из этих слов, предложений, образов возникает новая прихотливая связь, которая чуть позже разольется бессмертным потоком сознания Молли-Пенелопы.

Уилла Кэсер «Песня жаворонка»

Перевод: Татьяна Боровикова
«Дом историй»

100-процентная американская классика XX века. Роман, написанный женщиной и о женщинах, один из провозвестников современного фем-письма. Классический конфликт эпохи капитализма — о цене успеха в творчестве — показан через женские судьбы, но важен и антураж: Уилла Кэсер писала об американском Западе, и удивительно наблюдать, как на вчерашний фронтир приходит сегодня оперное искусство. Из маленького американского городка той эпохи уехать было куда проще, чем сегодня,— однако он все равно оставался в тебе. Автор едва ли не первой ушла от изображения провинциальной жизни как идиллии. Слухи и сплетни создают другую — дурную — реальность, и вот из нее хочется вырваться. Уилла Кэсер предсказала, похоже, и постправду.

Рюдигер Сафрански «Кафка. Пишущий ради жизни»

Перевод: Станислав Мухамеджанов
«Лед»

Биография Франца Кафки, претендующая быть стандартной в лучшем смысле слова — тем паче что написана она хорошо знакомым русскому читателю автором. Среди безусловных достоинств книги — акцент не только на жизнеописание, но и на анализ текстов. Писатель предугадал абсурд в его страшном измерении как главную (художественную) реальность XX века, а в бюрократии увидел тень тоталитаризма. Неудивительно, что жизнь и творчество для него сплелись в причудливых отношениях. Литература может быть не только способом познания мира, но в какой-то момент начинает существовать по своим столь же абсурдным законам. Эта книга позволяет лучше понять человека, своими текстами во многом создавшего нас самих. Мечта писавшего по-немецки пражского еврея (анти)утопична, но его идеи по-прежнему выходят за рамки литературы.

Йоханнес Тинеманн «Росситтен. Три десятилетия на Куршской косе»

Перевод: Ирина Алексеева и др.
libra

Книга написана в популярном сегодня жанре наблюдений за живой природой — в частности, за птицами. Сейчас это хобби и способ отвлечься от повседневности, смешать автофикшен и терапевтическое письмо. Иное дело для автора, проведшего годы на Куршской косе,— для него описание птичьей жизни дало ключ к пониманию человека. В подтексте читается мотив бегства от разрушительности современного мира (да и птицы вообще-то лучше людей), но это не главное. Жизнь птицы и человека может быть описана на одном языке, происходить в одном измерении, и это наталкивает на мысль о единстве всего сущего, полученную к тому же опытным путем. Возможно, сегодня это уже не так оригинально, но не умаляет исполненного странного достоинства наблюдения за птицами в начале XX века.

Кристин Ханна «Женщины»

Перевод: Мария Терина
«Фантом Пресс»

Одна из самых необычных антивоенных книг последнего времени. Тема, увы, остается актуальной, и автор обращается к историческому опыту вьетнамской кампании. Женщины далеко не сразу осознали свою роль в сопротивлении, ведь, чтобы стать его частью, им самим надо было увидеть войну — и в этом смысле перед нами текст о феминизме. За этим лежат куда более важные пласты: женщину может привести на войну милосердие и сострадание, но она переживает военный опыт иначе, чем мужчина. Для медсестры в какой-то момент уже нет разницы между своими и врагами — только между ранеными и мертвыми. Взросление и осознание женщиной себя становится частью движения за мир, а личная история проецируется на выступления против войны. Как всякий исторический роман, эта книга позволяет многое понять о нас самих.

Тацуо Хори «Ветер крепчает»

Перевод: Екатерина Юдина
«Азбука-Аттикус»

Японский классик. Название сборника и повести — цитата из французского классика Поля Валери — знакомо по прекрасному аниме Хаяо Миядзаки, взявшего у него любовный сюжет, который, в свою очередь, восходит аж к «Волшебной горе» Томаса Манна. Творчество Тацуо Хори уместилось между двумя катастрофами: Великим землетрясением Канто 1923 года и атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. И сегодня оно кажется прекрасной, но, увы, слишком краткой передышкой — и эта метафора неслучайна: автор болел туберкулезом. Однако, может быть, самое главное — это удивительное восприятие Тацуо Хори культуры европейского модернизма: в японском зеркале он выглядит богаче и многограннее.

Меню сайта