Александр Петров: «Я везде ищу сценарии»
Драма «Почтарь» с актером в главной роли в российском прокате с 24 апреля
Режиссер Андрей Разенков много лет пытался запустить в производство фильм о необычном почтальоне, который в Великую Отечественную войну отказывается сообщать людям дурные вести. Все сложилось, только когда за проект взялась продюсер Елена Яцура, она же предложила артиста на главную роль. Вот рассказ Александра Петрова о том, как ему работалось над этим образом, зачем ему множество блокнотов и какая глубина нужна командиру подлодки.
Кадр со съемок фильма «Почтарь», режиссер Андрей Разенков, 2025
Фото: НМГ Кинопрокат
Кадр со съемок фильма «Почтарь», режиссер Андрей Разенков, 2025
Фото: НМГ Кинопрокат
— У вашего героя был прототип?
— Андрей Разенков говорил, что сценарий сложился из двух историй. Бабушка ему рассказала о почтальоне, который в войну вместо похоронок разносил письма, им же и написанные, чтобы родные и близкие думали, будто человек жив и с ним все хорошо. А уже к самому Андрею приходил мальчик-почтальон — блаженный, юродивый немножко. Зная об этом, лучше понимаешь, почему мой герой не на фронте, хотя действие фильма происходит в 1942 году.
Я помогал фондам, встречал много людей с особенностями, проводил с ними время. Мне нравится с ними общаться. Этот опыт помог придумать образ героя и доработать детали, например, как он ходит — не хромает, а ставит ногу на носок. Андрей мне полностью доверился.
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
— В фильме ничего не говорится о детстве почтаря — только, что он очень рано остался без родителей. Это сделано специально?
Мы с Андреем много это обсуждали — нужны ли пояснения. Это частая ситуация: в каком-то дворе, московском или провинциальном, живет необычный человек, которого все знают, но при этом часто забывают, как его зовут, и уж тем более не углубляются в то, откуда он взялся. Никому не интересно разбираться, какая у него история. Так же и в фильме. Почтаря никто никогда ни о чем не спрашивал. Дали ему комнатушку рядом с почтой. И он живет, работает. Можно поразмышлять насчет его биографии, но как будто бы понимание этого ни мне, ни зрителю ничего не добавляет. И в этом умолчании есть образность, которая не дает истории сузиться до биографии конкретного человека. Тем более что потом появляется еще и метафорическое объяснение.
— У героя не очень складывается общение с людьми, зато возникает большая любовь с белой кобылой по имени Роза. А у вас какие отношения с лошадьми?
— Мне кажется, у нас получилось передать чувства почтаря. Только Роза его понимает, только ей он может что-то рассказать, и она его услышит. Он в это искренне верит, восхищается ею.
А у меня отношения с лошадьми сложные. Я люблю на них смотреть, но от езды верхом не получаю большого удовольствия. Все мои навыки очень хорошо показаны в одной из частей «Гоголя», когда моему герою дают коня и велят: «Скачи!» А он не умеет. На съемках я так и говорил: «Как не уметь, я вам сейчас покажу — главное, чтобы лошадь никуда не убежала».
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
Фото: НМГ Кинопрокат
— Съемки «Почтаря» проходили в том числе в музее-заповеднике Сергея Есенина в селе Константиново. Вы там бывали раньше?
— Нет. Когда я снимался в «Декабре» (фильм о последних днях Сергея Есенина.— Прим. ред.) у Клима Шипенко, он мне не раз предлагал съездить. Но я понимал, что мне это будет скорее мешать. Когда я приехал в Константиново на съемки «Почтаря», я уже был готов, потому что прошло много времени. Конечно, все это произвело на меня сильное впечатление — виды, село, Казанская церковь на берегу Оки, где крестили Есенина.
— Вы посмотрели по-новому на Есенина после «Декабря»?
— Да я вообще его узнал. Мы попытались залезть в его голову. Много всего мистического происходило на съемках. Меня селили в пятый номер, я ехал на съемки в пятом купе (поэт покончил с собой в пятом номере гостиницы «Англетер».— Прим. ред.). Где-то рядом всегда был Есенин. Даже мой маленький московский офис сейчас расположен недалеко от дома, где жил Есенин. Я сначала его арендовал, а потом увидел на соседнем доме мемориальную доску.
— За неделю до «Почтаря» в прокат вышел «Кракен» — приключенческий экшен Николая Лебедева. Подводный крейсер, которым командует ваш герой, отправляется на поиски другого крейсера и встречается с морским чудовищем. На съемках вы знали, каким будет Кракен?
— Мы видели аниматики (анимированные раскадровки.— Прим. ред.) и представляли, как все это будет выглядеть и каков масштаб. Это, конечно, помогало. Коля абсолютный профессионал, у него все было заранее нарисовано. Например, во время сцены с китами он нам показывал, как киты реагируют на лодку, как они ударяются об нее, что видят в это время моряки. Воображение у людей разное, а тут мы точно представляли себе, что происходит.
— А лодка была настоящая? Вы ведь ездили на съемки на базы Северного флота в Мурманской области?
— Внутри лодки мы не работали. Это запрещено, к тому же там мало места, так что есть только кадры, сделанные снаружи. А большая часть фильма снималась в декорациях в павильонах Главкино. Их построили на гидравлической платформе-гимбле, которая могла наклоняться на 45 градусов. Я люблю такие штуки, и у меня есть опыт съемок в блокбастерах с массой спецэффектов.
А в рамках подготовки к роли у меня была встреча с капитаном подлодки. Мне не так было важно узнать детали его работы, потому что эти алгоритмы изучал и понимал автор сценария Леша Сидоров, а потом их проверяли консультанты. Мне было интересно попробовать заглянуть в его внутренний мир. И когда мы с ним разговаривали, он сказал очень интересную фразу о том, что на глубине чаще задумываешься о чем-то глобальном — человеческом предназначении, судьбе, высших силах. И я понял: чтобы командовать подводной лодкой, недостаточно быть просто сильным и волевым и разбираться в ее устройстве. Для этого еще нужна внутренняя философия и, прошу прощения за каламбур, глубина.
— Морское чудище есть и в сказке «Горыныч», которая выходит на экран осенью. Что вас заинтересовало там?
— Мне не раз предлагали сниматься в сказках, но я не до конца понимал, зачем мне это. Пока Сергей Михайлович Сельянов не пришел ко мне со сценарием «Горыныча». За год-полтора до этого у нас была встреча — я ему сказал, что здорово было бы, если бы в фильме соприкоснулись сказочный мир и реальный. Это давало бы больше хулиганства и простора для актера на съемочной площадке. Сергей Михайлович очень талантливый и внимательный продюсер, и он меня услышал.
Через какое-то время моя жена Вика забеременела. Мы очень этого хотели. Как раз на съемках «Горыныча» узнали о том, что будет ребенок. И я подумал: как классно, теперь я смогу ему показать, чем занимается папа. «Полицейский с Рублевки», «Звоните ДиКаприо!» или фильм «Текст» для этой цели не подходят, до «Сто лет тому вперед» еще надо дорасти, а вот «Горыныч» — самое то. А за ним сразу последовал «Буратино», где я играю Базилио. Сейчас веду переговоры по поводу еще одной сказки для маленьких, наивной и волшебной, мне нравится этот жанр. И для самих артистов играть в сказке — это чистый кайф. Актер должен сохранять связь со своим внутренним ребенком, если все жутко серьезно, то он через какое-то время пропадет.
Актер Александр Петров
Фото: Александр Мультиков
Актер Александр Петров
Фото: Александр Мультиков
— У вас были любимые сказки в детстве?
— Нет. В детстве я смотрел советские сказки. Но к моему подростковому возрасту уже появились «Черепашки-ниндзя» и Человек-паук, и они затмили все, потому что были ярче, красочнее, современнее. Очень здорово, что современный российский кинематограф научился делать классные и дорогие сказки, которые смотрит вся страна. У меня в детстве такого не было.
— Вы никогда не хотели экранизировать любимую книжку? Или просто историю, которая вам понравилась?
— Это часто бывает. Я везде ищу сценарии. Это уже профдеформация, но она меня не смущает. Каждый раз, когда я рассказываю Вике какую-нибудь историю, я прибавляю: «Это же сценарий!» «Запиши!» — всегда отвечает мне Вика. Я начал уже какие-то истории фиксировать, чтобы не забыть. Я обожаю блокноты, у меня их очень много — все заношу в них. Соберу сценарный портфель заявок из десяти, и можно будет пойти к большому продюсеру.
— А стихи вы продолжаете сочинять? У вас же есть поэтический перформанс «25.01».
— Иногда пишу и тоже задумываюсь о том, что пора выпустить сборник — собрать их по заметкам в телефоне, чтобы не потерялось. А перформанс мне очень нравится. Мы нашли классное место в центре Москвы на Гоголевском бульваре, и там я его играю, когда захочу. Я вообще мечтаю сделать в Москве независимый театр, где бы проходили вечера в двух жанрах — поэтические и творческие встречи. Помните, был такой формат в Советском Союзе? Артисты приезжали на гастроли, что-то рассказывали, читали, пели. Это был отличный взаимообмен энергией с залом.
— Хочется эти жанры модернизировать. И обустроить для выступлений стильное пространство со столиками, чтобы зрители чувствовали себя свободно, могли заказать еду и напитки. А в конце вечера сфотографироваться с артистами, что-то обсудить в камерной обстановке. Но без иммерсивности, которая мне не нравится.
— На съемках вы когда-нибудь с кем-нибудь читали друг другу стихи?
— Такого не было. Но недавно на съемочной площадке «Сажайте, и вырастет» артист Михаил Тройник, играя сцену со мной и с Димой Хаски, шутил, что вокруг него одни поэты.
— Андрей Рубанов, автор книги, лежащей в основе «Сажайте, и вырастет», использовал детали собственной биографии. В частности, большая часть действия происходит в «Матросской Тишине». Где снимали тюремные сцены?
— Во ВГИКе. В павильонах построили камеры, очень похожие на настоящие. Делали это в том числе по фотографиям самого Рубанова. С ним сидело не меньше ста человек. И создатели фильма очень ответственно подошли к выбору артистов массовых сцен. Каждый, мне кажется, придумал себе биографию. И они очень нам помогали. После каждого дубля все эти разгоряченные мужики аплодировали, подходили к нам, хвалили. Там была очень хорошая атмосфера.
Есть еще такой момент — мы с Никитой Павленко и Иваном Фоминовым до этого снимались у Эдуарда Оганесяна в «Петле». Это сериал для Netflix, который, увы, уже не выйдет. Там тоже действие происходит в тюрьме, так что ребятам достались подготовленные артисты (режиссеры и сценаристы фильма — братья Никита и Федор Кравчуки.— Прим. ред.).
Фото: Геннадий Авраменко
Фото: Геннадий Авраменко
— Куда вы ходите в Москве, когда не снимаетесь?
— Недавно мы с Викой были в музее современного искусства «Гараж». Меня очень заинтересовала инсталляция Ильгизара Хасанова «Дневник неизвестного человека». Я понял, что идеи этого художника очень схожи с моим отношением к искусству, творчеству и к жизни. Инсталляция выглядит так. Стеклянная комнатка с надписями «Вход» и «Выход». Стоит тумбочка, под ней советские башмаки, на ней пачка папирос «Север» и тарелка с винегретом. На одной из стен висит костюм советского работяги. А чуть поодаль лежит блокнот 1960-х, реальный, исписанный карандашом. Художник купил его на барахолке.
Автор дневника неизвестен, есть даты: 1956–1965 годы. В дневнике подробно описаны бытовые события каждого дня — что ел, куда ходил, притом из этого блокнота непонятно, чем он занимался, на каком предприятии работал. Жизнь неизвестного человека — НЧ — в одном блокноте. Здесь вход, здесь выход. Вот жизнь, вот смерть. Вот один костюмчик, один блокнотик. Все, что остается зачастую от миллионов людей.
Хасанов сделал эту историю как художник, а мне она оказалась близка и как актеру, и с точки зрения режиссерских амбиций. Я вспомнил моего мастера Леонида Ефимовича Хейфеца, который изучал природу простого человека и его жизнь, в которой происходили свои драмы и трагедии. Но — на фоне серьезных событий в стране — эта жизнь оставалась будто бы прежней. И про события НЧ как раз не пишет. Так что у Хасанова очень многогранная работа. Заставляет начать задаваться вопросами: а что останется после меня?
— Блокноты у вас уже есть!
— Я много их исписал, чтобы хотя бы один через сто лет сохранился. Или об этом не нужно думать?